«Зимний сад» Кристин Ханны: обзор романа
«Мне нравится находить ответы. А еще я считаю, что мама не просто так избегает на нас смотреть»
...Мама в одиночестве сидит во дворике небольшой фермы в долине Уэнатчи – яблочной столицы Америки. Кругом – настоящие сады, но у Ани есть свой собственный, пусть и не садик вовсе, а крохотный кусочек земли с несколькими кустами и птичьей кормушкой. Дом необычен: двухэтажная веранда, фасад с изящной резьбой, медная кровля, словно купол храма. Русская дача посреди Западного Вашингтона. И называется очень по-русски – «Белые ночи»... Аня хорошо помнила, какие они, эти ночи: ее детство и юность прошли в Ленинграде. До войны. А потом была война, которая изменила все.
Те бедствия давно позади: вот уже много лет она – американка, но, кажется, так и не вросла в новую страну до конца. И дом ее семьи такой же, как она сама – чужеродный для здешних краев, что снаружи, что внутри: над камином – картины с русскими церквями и упряжкой мчащих по снегу лошадей, красный уголок с иконами и горящей лампадкой.
Столь же необычны и сказки, которые она рассказывает своим дочерям, точнее, одна сказка, о девушке по имени Вера – крестьянской девушке, дочери бедного сельского учителя. Она старшая из детей автора запрещенных стихов, изменника родины, живущая в Снежном королевстве, которым правит Черный князь.
Маленькие Мередит и Нина обожали слушать эту сказку потому, что эти моменты были единственными, когда мать и дочери были по-настоящему близки. Но сказка всегда обрывалась на полуслове, а Аня тут же замыкалась, словно сама превращаясь в Снежную королеву. Ни проявлений любви к детям, ни ласковых слов. Равнодушная, неприветливая – такой она казалась окружающим, так называли ее и дочери.
С тех пор прошло много лет, девочки выросли в совершенно непохожих друг на друга женщин. Сорокалетняя Мередит стала домохозяйкой, посвятив себя сначала детям, а потом – стареющим родителям, заодно поддерживая на плаву семейную яблочную ферму. Свободная и порывистая Нина стала фотографом и колесит по свету, словно осознанно стремясь в самые горячие точки – подальше от дома, от матери, которая даже для нее остается загадкой...
«– Мы ничего про тебя не знаем.
– Прошлое не имеет значения».
Когда-то сестры пытались растопить ледяную броню, в которую добровольно заковала себя их мать, – но натыкались лишь на отторжение. Пожалуй, единственный, кто по-настоящему любил Аню, был ее муж. Возможно, он знал о ней что-то такое, чего не видели, не понимали даже дочери.
...А вот теперь Эван Уитсон умирает, и его семья вновь собирается под одной крышей, возможно, в последний раз. Чтобы проводить отца, который столько лет был сердцем и опорой семьи, и поддержать почти потерявшую рассудок Аню. И вот тогда-то и приходит время открыть тайну, хранившуюся в семье многие годы, и рассказать сказку о девушке Вере, Принце и Черном Князе до конца. И тогда странная русская выдумка оборачивается реальной историей, мало знакомой американцам, ведь слово «блокада» прозвучит лишь в конце книги.
«Разве женщина может найти свой путь, не зная пути своей матери?»
К книгам о войне у нас, конечно, отношение особое – вот и ту же Кристин Ханну читатель полюбил лишь после сравнительно позднего «Соловья», где действие развивается в оккупированной Франции. «Зимний сад» написан в 2010 году, за пять лет до «Соловья», но к российскому читателю приходит только сейчас.
И даже по первым отзывам читателей очевидно, что книгу у нас и в Америке воспринимают совершенно по-разному. Если для американцев «Зимний сад» – это прежде всего очередная история о драматичных детско-родительских отношениях (даром что «детям» в книге уже по сорок лет), роман об отчуждении и непонимании, проистекающем от незнания прошлого, то для нас историческая основа романа – нечто большее.
Российского читателя куда сильнее привлечет вторая половина романа, пусть и поданная в виде сказки – там, где блокадный Ленинград, сталинские репрессии... Словом, практически все болевые точки отечественной истории двадцатого столетия, каждая из которых – так и не зажившая до конца рана. Тронь хоть одну – не избежать бури эмоций и рефлексий.
Основными историческими источниками для «Зимнего сада» стали «Блокадная книга» Гранина и Адамовича, а также переведенные на английский дневники и воспоминания людей, переживших блокаду. Главным же источником вдохновения при работе над романом сама Ханна называет стихи Анны Ахматовой: цитатой из «Реквиема» и открывается книга, а атмосфера великой поэмы задает тон всей второй половине «Зимнего сада».
«Я пыталась рассказать женские истории, которые были забыты или вовсе неизвестны, во всяком случае в Америке, и для меня было важно рассказать их правильно. А это невозможно без исследования целой эпохи: что происходило в мире? Кем были правители и политики? Каковы были общественные нравы? Кем были люди, жившие в этом мире, и как они думали, чувствовали и действовали?
...Чтобы написать «Зимний сад», мне пришлось изучить не только историю блокады, но и быт жителей Ленинграда еще в довоенное время. Я прочитала десятки книг об истории России в XX веке: мне хотелось понять, что определяло действия каждого человека в сталинскую эпоху. Я не историк и не публицист, я мечтала лишь о том, чтобы мои читатели смогли почувствовать, примерить на себя то, что пережили люди, жившие в те страшные годы».
Главное для автора – история матери, пытающейся спасти своих детей во время войны. Позднее эта тема станет у писательницы ключевой во множестве романов, включая последний на сегодняшний день – «Четыре ветра», ставший в Америке книжным событием года.
Как и все истории Ханны, потерявшей мать в юном возрасте, «Зимний сад» – роман о том, что «все, что остается, – это земля и семья», разве что здесь покинутая Россия остается лишь в сердце Ани, которая тщетно пытается обустроить ее кусочек, свой «зимний сад», в сердце Америки. И обретает покой и счастье она лишь тогда, когда будет рассказана до конца старая сказка, когда из запутанных узелков будут извлечены все кончики нитей, казалось бы, затерянные в далеком прошлом.
Конечно, «Зимний сад» не историческая проза, это история о семье: эпоха никогда не заслоняет человека, она не делает никаких скидок на «сложность времен» и «неоднозначные обстоятельства».
«Много лет я писала истории о современной жизни и знакомой мне реальности, о хорошо известных мне местах – действие «Улицы Светлячков» происходило практически рядом с моим домом. Я совершенно не хотела изменять этому шаблону... Но однажды мой друг рассказал мне историю одной женщины, жившей в блокадном Ленинграде, – и эта тема буквально засела у меня в мозгу. Я совершенно ничего не знала о современном Петербурге, крайне мало – о Ленинграде времен Второй мировой войны и абсолютно ничего не знала о том, как жил город во время блокады.
Поэтому я сделала то, что обычно делаю при работе над каждым новым романом, когда идея настойчива: зарылась в книги. Первые же страницы блокадных дневников меня привели в шок – какая же это была великая и страшная эпоха...
Но в «Зимнем саде» я не хотела сосредоточиться лишь на страданиях, перенесенных ленинградцами, – я хотела запечатлеть в книге красоту этого города, построенного, чтобы быть великим, вечным городом, привлекавшим людей искусства, знаменитостей и богачей со всего мира. Северная Венеция, «окно Петра», прорубленное на запад...»
Кстати, в одной из книг, которые Кристин Ханна прочла, работая над «Зимним садом», она наткнулась на историю другой девушки – бельгийки Андре де Йонг, героини французского Сопротивления. Тогда она пометила в своей записной книжке: «Удивительная судьба, не забыть».
Через некоторое время эта история ляжет в основу «Соловья». А еще через десять лет два романа Ханны, разделенные годами, но объединенные эпохой и настроением, встретятся в России.
«Я не хочу, чтобы мои современники забыли героизм простых людей и цену, которую они заплатили. Вопрос, который постоянно возвращался ко мне, был: «А могла бы я сделать то же самое?» ... Женщины на войне чаще всего не стремятся быть героинями, чаще всего они просто хотят спасти своих близких и прежде всего – собственных детей. Мать, защищающая своего ребенка, всегда остается моей любимой героиней...»
