Крепость мечтаний: рецензия на роман Леонида Юзефовича «Поход на Бар-Хото»
«Поход на Бар-Хото» – новый роман трехкратного лауреата премии «Большая книга» Леонида Юзефовича, вышедший в конце прошлой осени. Как и другие тексты прозаика (достаточно вспомнить нашумевшую «Зимнюю дорогу»), это произведение, безусловно, яркое событие для всей современной российской литературы. Историк и журналист Иван Просветов делится впечатлениями от книги и объясняет ее многогранные смыслы.
Название книги правдиво и обманчиво одновременно. Она не о войне, хотя в ней и говорится о военных действиях – в одном эпизоде (пусть фантазийном, но близком к тому, что было) борьбы Монголии за независимость от Китая в начале 1910-х. Главный герой, он же рассказчик – армейский капитан Солодовников, обучающий туземцев дисциплине и тактике. На командировку в Монголию он согласился, избавившись от семейных дрязг и полагая, что в глубине Азии бьют источники первозданного жизнетворчества – можно попытаться выверить стрелку своего духовного компаса. На поверхности это роман о мыслях, чувствах и поступках людей в дни великих исторических сдвигов. Экзотичность места и обстоятельств по ходу повествования перетекает в экзистенциальность. Но здесь, как во всех книгах Леонида Юзефовича, есть второй слой – более глубокий по смыслу. Это роман о мечтах и иллюзиях, которые мы сами себе создаем, чтобы сделать жизнь ярче, интереснее, осмысленнее, светлее.
Автор в самом начале дает намек – упоминает книгу с чарующим описанием Монголии, сочиненную путешественником Брюссоном, на самом деле бухгалтером, никогда не бывавшим в этих краях. «Мечтатель в сатиновых канцелярских нарукавниках? Дерзкий мистификатор? Банальный жулик? Впрочем, не всё ли равно? ...На кончике его пера возник целый мир, в котором человек может жить, быть счастлив и даже находить примеры для подражания».
Собственный «целый мир», к которому стремился капитан Солодовников – «я терпел здесь множество неудобств, страдал от зноя, холода и дурной воды, вшивел, покрывался фурункулами, болел дизентерией, – но никогда не чувствовал себя свободнее, чем в Монголии», – по мере событий начинает тускнеть и оборачиваться нежданной стороной. Поход на Бар-Хото, собственно, и становится познанием этого мира. Взяв крепость, наивные и горячие «дети степей» легко идут на потрясающую жестокость – беззлобную, но от этого не менее страшную: освящают знамя в крови пленного офицера и сжигают дом с солдатами-китайцами в честь бога войны, даровавшего им победу. Потрясенный увиденным, стреляется друг Солодовникова – князь Дамдин, учившийся в Париже и вернувшийся сражаться за счастливое будущее своей родины. Вслед за тем капитан остается без любви. Его сердечный друг Лина – жена русского консула (из похода он послал ей, как шифровку, монгольскую песню «Когда первая звезда зовет пастуха домой, и когда всё вокруг покрывает тьма, и нет ничего, что напоминало бы о тебе, – я вспоминаю тебя») уехала из Урги вместе с мужем. Чувства ее были искренними, но, как оказалось, лишь сменили предыдущее увлечение заезжим петербургским художником-авангардистом. Чары «своей» Монголии развеиваются даже нежданной нелепостью: выясняется, что магический столб, который Солодовникову показывали в заброшенном монастыре, никак не связан с местными верованиями – был поставлен как арт-объект тем самым художником. «Через неделю я навсегда оставил Ургу... Последним скрылся из виду позолоченный ганжир на заложенном еще до моего приезда и лишь недавно достроенном храме Мижид Жанрайсиг. Внутри него ярусами стояли десять тысяч бронзовых фигурок Будды Аюши... Все воины в этом бравом тумене были отлиты на варшавской фабрике Мельхиора».
И все же... Двадцать лет спустя, отбывая ссылку как «нежелательный социальный элемент», Солодовников вспоминает: «Я не нашел в Монголии того, что искал, не написал роман, не стал буддистом; зато, в отличие от Петербурга, где близость верховной власти искажает пропорции вещей, где призраки выдают себя за мужчин и еще чаще – за женщин, где книги сочатся туманом и на звон золота покупают запах пищи, где нет правды, а есть только целесообразность, – здесь, на этой скудной земле, я жил среди живых, видел все цвета мира, ходил рядом со смертью, любил и был счастлив». Неумолимая реальность преследует его и в забайкальской глуши. Герой встречает бывшего верного помощника – подхорунжего-бурята, ныне хромого старика – и видит, что тот ушел в свою постиллюзию, оправдывающую ужасы Бар-Хото. Попытавшись деликатно возразить, он наталкивается на враждебность: «Правильно тебя из Ленинграда выслали!» И здесь же, на берегу Селенги, Монголия напоминает Солодовникову о себе новым прикосновением к счастью взаимности. Теперь уже скромным: «Что мне предлагает судьба, то я беру, еще и с благодарностью». Бесхитростная любовь, не забытое умение видеть цвета мира, тетради с воспоминаниями... Но срокам свойственно заканчиваться, ссыльная Ия должна вернуться к мужу в Ленинград, и опять пора ставить точку: «Последнее свидание я назначил в нашем убежище на Селенге... Тальник почти облетел и тут, и на островах. Редкие листья висят на голых прутьях... Скоро зима. Вчера выпал первый снег; значит, через месяц ляжет и уже не растает».
Двадцать лет тому назад кинорежиссер Герман-младший снял фильм «Гарпастум». Финал картины такой: петроградский юноша, вернувшись с великой войны, встречается с младшим братом – и достает из вещевого мешка футбольный мяч. Когда-то они, взрослея, жили этой чудной игрой: собрали команду, обустроили площадку, сами шили мячи, проводили матчи. Однако реальность – сперва условно мирная, затем военная, потом революционная – расставила всех и всё по иным местам. Но, уцелев в мясорубке исторических сдвигов, старший брат приносит домой настоящий мяч – и вместе с младшим идет играть в футбол, на площадку их общей мечты.
Надежды могут не сбыться, мечта – оборваться, иллюзии рано или поздно рассеиваются. Но это не значит, что всего этого не должно быть.
