Рок-звезда американской литературы: Эдгар По и бес противоречия
Когда листаешь биографию Эдгара Аллана По и перечитываешь его поэзию и прозу, не оставляет ощущение неуместности, несообразности этой фигуры месту и времени. Ему бы, с его темпераментом и харизмой, родиться в США 1940-х, стать звездой рок-н-ролла в эпоху детей цветов, скандалить в СМИ, чудить на концертах, закатывать кокаиновые вечеринки, тусоваться с Джимми Хендриксом и Джимом Моррисоном, жить ярко и умереть молодым. Тогда и там этот modus vivendi стал не то чтобы социально одобряемым, но куда более приемлемым для яркой творческой натуры, чем в консервативной Америке первой половины девятнадцатого столетия, еще не избавившейся от детских провинциальных комплексов. Но все случилось так, как случилось, – возможно, в этом и кроется один из ключей к оглушительному посмертному успеху поэта.
К юбилею прозаика попросили литературного критика Василия Владимирского рассказать, в чем заключался «бес противоречия» этого великого писателя, который и позволил ему стать классиком мировой литературы, а заодно объяснить, как именно его мрачные истории повлияли на творчество других выдающихся авторов: от Рэя Брэдбери и Стивена Кинга до Роджера Желязны и Дэна Симмонса.
Эдгар родился в семье американских гастролирующих актеров, то есть людей, по социальному статусу занимавших в негласном «табеле о рангах» место на пару ступенек выше уличных попрошаек. Он рано осиротел и был взят под опеку – но не усыновлен, это важно! – состоятельным бездетным предпринимателем Джоном Алланом из Ричмонда. Однако по-настоящему близки они так и не стали: подростковый бунт По перерос в тяжелую многолетнюю ссору. Эдгар то упрекал опекуна в черствости, то обвинял во всех своих неурядицах, то униженно просил денег – но получал переводы куда реже, чем требовал его образ жизни.
В Виргинском университете, куда Джон Аллан с облегчением сплавил строптивого воспитанника, когда тому исполнилось семнадцать, Эдгар научился играть в карты, брать в долг и пить вместе с «золотой молодежью» на несколько лет его старше – и тем самым отрезал себе еще один путь к благополучию и процветанию. После скандального разрыва с опекуном, изгнания из альма-матер и нескольких лет нищеты Эдгар попытался поправить свою репутацию – и, что уж скрывать, финансовое положение, – подписав контракт с армией США. Но вскоре заскучал, сначала после хитрых маневров перевелся в Вест-Пойнт, а затем, окончательно убедившись, что военная карьера его не прельщает, ценой немалых унижений вырвался из цепких объятий американского Министерства обороны.
Эдгар По всегда связывал свое будущее прежде всего с литературой и даже при крайней нужде редко утруждался поиском работы, не имеющей отношения к печатному слову. В зрелые годы он проявил себя как отменный журналист, чуткий редактор и привел к коммерческому успеху несколько периодических изданий, но каждый раз все заканчивалось конфликтом с издателем, депрессией и запоем – не обязательно в таком порядке. В литературном сообществе США Эдгар По завоевал известность не столько как прозаик и поэт (хотя успех «Ворона» был несомненным, а мистификация «Необыкновенное приключение некого Ганса Пфааля» – громкой), сколько в амплуа ядовитого, хлесткого и не всегда справедливого литературного критика. Порой публикация статей По приводила к многолетней пикировке в прессе с уязвленными авторами с непременным переходом на личности и взаимными обвинениями сторон во всех мыслимых грехах – к вящему удовольствию досужей публики.
К слову сказать, большая часть творческого наследия Эдгара Аллана По – это именно критика, публицистика и журналистика. Когда в 1984 году в престижной серии Library of America вышло полное собрание сочинений классика в двух частях, объем тома со статьями и эссе составил 1544 страницы, а книги, включающей все его стихотворения и всю художественную прозу, – только 1408 страниц.
Не менее запутанной была и личная жизнь писателя. В 1847 году Эдгар По похоронил жену, мучительно долго угасавшую от туберкулеза, женщину, которую любил трепетно и нежно, – это чувство нашло отражение в стихотворениях «Аннабель-Ли», «Лигейя» и многих других. В то же время он отчаянно крутил романы с другими дамами и при жизни жены, и после ее кончины, иной раз с несколькими одновременно. А главное – как правило, безрезультатно: Эдгар По словно специально подбирал объекты восхищения, которые могли ответить ему в лучшем случае искренней симпатией, но не полной взаимностью.
Писатель нервов
«По – писатель нервов и даже чего-то большего, – и лучший, какого я только знаю», – сказал об Эдгаре По Шарль Бодлер. Абсолютно справедливо во многих отношениях. Жизнь Эдгара По – это жизнь в вечной дисгармонии с собой, в состоянии постоянного стресса, непрерывно на грани нервного срыва. Да, судьба не баловала поэта, но и сам он приложил руку к тому, чтобы поддерживать высокий уровень кортизола в крови. Когда обстоятельства ему благоволили и дела вроде бы наконец шли на лад, Эдгар По тут же загонял себя в очередную финансовую яму или эмоциональную ловушку – вряд ли осознанно, но с неизменным результатом.
Как человек, склонный к самокопанию, он, видимо, знал эту свою слабость или, по крайней мере, чувствовал интуитивно. Большинство героев его прозы четко делятся на несколько основных типов. Тонкие, нервные, болезненно чувствительные и часто порочные персонажи («Вильям Вильсон», «Маска Красной смерти», «Бес противоречия», «Падение дома Ашеров») сгорают в огне своих страстей, как спички.
Жертвы чудовищных внешних обстоятельств пытаются противостоять ударам судьбы и иногда одерживают временную победу («Колодец и маятник»), но чаще бессильно наблюдают за приближающейся бездной («Рукопись, найденная в бутылке», «Низвержение в Мальстрём»). Особняком стоят зануды-логики Вильям Легран («Золотой жук») и Огюст Дюпен («Убийство на улице Морг», «Похищенное письмо»), похожие, как близнецы: стеной напускного равнодушия и сверхрационализации они отгораживаются от горячечного безумия мира, где обезьяна-убийца ловко орудует бритвой, а насекомые указывают местонахождение пиратского клада.
Проза Эдгара По нередко оставляет ощущение незаконченности, недосказанности – размеренная, степенная форма, вполне органичная для литературы первой половины девятнадцатого столетия, резко контрастирует с ярким, страстным эмоциональным содержанием. Как, собственно, и биография поэта: мы, например, до сих пор не знаем достоверно, что именно стало причиной его ранней смерти в 1849 году. Версии разнятся от тяжелой алкогольной интоксикации до клещевого энцефалита и диабетической комы, но ни одно предположение по сей день так и не получило стопроцентного документального подтверждения.
Тайна жизни и смерти
Возможно, именно поэтому Эдгар По лично и его герои так часто появляются на страницах произведений потомков: писатели всех стран спешат снять недосказанность, развить мысль, которая кажется им оборванной, переложить историю на иной лад, в меру своего понимания перевести на язык, более соответствующий чудесной новой эпохе. Уже в 1897 году Жюль Верн, к тому моменту писатель феноменально преуспевающий и определенно не нуждающийся в подпорках, рискнул продолжить «приключения некого Ганса Пфааля» в романе «Ледяной сфинкс» (Le Sphinx des glaces). Так и пошло: Рэй Брэдбери в рассказе «Эшер II» (Usher II, 1950) из «Марсианских хроник» и Роберт Маккаммон в романе «Участь Эшеров» (Usher's Passing, 1984) обыгрывают «Падение дома Ашеров», Стивен Кинг в «Кадиллаке Долана» (Dolan's Cadillac, 1989) модернизирует «Бочонок амонтильядо», Дэн Симмонс в одном из эпизодов «Террора» (The Terror, 2007) напрямую обращается к «Маске Красной смерти», и т. д., и т. п.
Тайну жизни и смерти поэта пытаются раскрыть Роджер Желязны и Фред Саберхаген в «Чёрном троне» (The Black Throne, 1990), Эндрю Тейлор в «Загадке Эдгара По» (The American Boy, 2003) и Мэтью Перл в «Тени Эдгара По» (The Poe Shadow, 2007), Евгений Шалашов в романе «Эдгар По в России» (2021), Карен Ли Стрит в трилогии «Расследования По и Дюпена» (A Poe and Dupin Mystery, 2016–2019) и многие другие.
Персонажи Эдгара По и сам поэт играют ключевую роль в сотнях произведений двадцатого-двадцать первого веков – не говоря уж о тех книгах, которые написаны под его прямым и очевидным влиянием. Например, последний роман Роджера Желязны «Ночь в тоскливом октябре» (A Night in the Lonesome October, 1993) назван по строчке из стихотворения «Улялюм» и посвящен среди прочих Эдгару Аллану По.
Это, конечно, чистой воды спекуляция, история не знает сослагательного наклонения, но трудно удержаться от вопроса: сумел бы Эдгар По стать классиком мировой литературы, если бы не этот самый «бес противоречия», постоянно толкавший его под локоть? Ведь он вполне мог успешно закончить Виргинский университет, помириться с опекуном и унаследовать растущий бизнес Джона Аллана. Или сделать карьеру в американской армии и уйти в отставку в генеральском чине, с ног до головы увешанным медалями. Или остепениться с годами и возглавить какое-нибудь крупное влиятельное издание, сойти с пути саморазрушения и покинуть юдоль скорби в почтенном возрасте в окружении детей и внуков. В конце концов, просто не щекотать читателям нервы, не сочинять мрачные истории про безумцев и эксцентриков, всегда балансирующих на грани, а перейти к описанию будней практичных и набожных американских обывателей, как многие его коллеги и современники.
Вот только как ни прокручивай в голове варианты, ни один из них не предусматривает громкой посмертной славы. В лучшем случае строчку в «Истории американской литературы XIX века» – мелким шрифтом, в разделе «И другие».
